«1989 год был невероятным годом чудес. У всех в уме была идея о том, что советская власть настолько сильна, что доктрина Брежнева является обязательной для всех. В памяти моего поколения, безусловно, присутствовало подавление венгерского восстания. Затем наступил 1968 год, когда возник особенно травмирующий конфликт, потому что Пражская весна, в отличие от восстания в Венгрии, происходила шла шаг за шагом, без насилия. Сокрушившая ее советская интервенция продемонстрировала всем, и особенно нам, полякам, что коммунистическая система не подлежала преобразованию. Потом было вторжение в Афганистан и военное положение в Польше, столько событий, подтверждавших то, что шансы на перемены были очень малы», — говорит Адам Михник, великий польский интеллектуал, диссидент, легендарная фигура «Солидарности» и главный редактор «Газеты Выборчей», в
интервью Le Figaro.
«Я сам во время своих неоднократных пребываний в тюрьмах много писал в подпольной и западной прессе на эту тему, но только когда я увидел первые перемены в Советском Союзе, я понял, что Горбачев совершал попытку в духе Дубчека, только в советском контексте. Я написал эссе, в котором сказал, что происходит что-то очень важное. Я выступал в роли иконоборца, потому что антикоммунистическая оппозиция считала, что мы стояли перед лицом теневой игры КГБ. Даже среди наших польских коммунистов никто не мог вообразить, что нарушился заведенный порядок вещей. Но я читал российскую прессу и стал замечать, что границы свободы в СССР были больше, чем в Польше! Из этого я сделал вывод, что теперь можно критиковать решения польской компартии, используя аргументы советской прессы», — вспоминает Михник.
«Международный контекст изменился! На Западе тоже: с точки зрения правых, Польша была консервативной католической страной, поэтому находилось на нужной стороне. Точно так же с точки зрения левых, тот факт, что «Солидарность» являлась рабочим движением, ставил нас на правильную сторону истории. Американская политика также нам благоприятствовала. Картер защищал права человека, а Рейган боролся против «империи зла». Наконец, у нас был Иоанн Павел II в Риме, избрание которого стало триумфом демократической оппозиции в Польше... Открывалась дверь для новой жизни. Но стало ясно, что 1989 год не был концом истории. Мы столкнулись с новыми проблемами», — указывает собеседник издания.
«Конечно, в 1989 году существовала опасность, ничего не было разыграно заранее! У меня не было доверия к коммунистам, абсолютно никакого. Но, апостериори, я пришел к выводу, что без решимости генерала Ярузельского, который имел все рычаги власти — и Кищака (польский генерал-лейтенант Чеслав Кищак был одной из ключевых фигур режима военного положения, установленного Войцехом Ярузельским, первым президентом посткоммунистической Республики Польша (1989-1990). — Прим. ред.), который был всего лишь исполнителем его решений, — ничего не было бы возможно. Ярузельский стал человеком, принявшим решение о прекращении коммунистической диктатуры», — утверждает Михник.
«Лех Валенса — это человек, который изменил мир. Он как памятник. Но памятник, который должен молчать! Лично я его очень люблю. И защищаю его», — говорит Михник.
«Позицию Качиньского и партии «Право и справедливость» я определяю как антикоммунизм с большевистским лицом, — утверждает диссидент. — Я имею в виду его псевдопозицию в принципе, его интеллектуальный догматизм, его жестокость, его политику лжи, манипулирование страхом, а также централизацию государства, еще я имею в виду разрушение независимых спецслужб, которые сейчас подчиняются партии Качиньского. Под этим я подразумеваю то, что он сделал для разрушения независимости юстиции, ликвидации независимости культуры (института кино, театрального института...). Посмотрим, станем ли мы свидетелями уничтожения свободных и независимых СМИ, на манер Орбана. В Польше поляризация общества очень глубока и сильна, сильнее, чем во время военного положения!»
«Качиньский — циник. Он убежден, что сегодня поляки, или, по крайней мере, некоторые из них, весьма открыты для ксенофобских лозунгов и исторической лжи. Для тезиса о том, что мы, поляки, всегда жертвы, всегда невинные, словом, по природе своей мы просто святые. Но по структуре своих фраз и своих мыслей он напоминает Путина или Орбана. Лозунг: надо подняться с колен», — считает собеседник издания.
«Нынешний кризис, происходящий тридцать лет спустя после 1989 года, не является хорошей новостью для польской демократии, однако он не первый. Со времен Ортеги-и-Гассета, Шпенглера или Жан-Франсуа Ревеля у нас было много пророков, предвещавших конец Запада. Такое апокалиптическое видение очень характерно для Запада, без него он просто не может функционировать. Но я пережил коммунистический апокалипсис и все же предпочитаю европейский апокалипсис», — резюмирует Адам Михник.
