Воспоминания бельгийца из Валлонского легиона о боях на Северском Донце. Часть 4

   17-го мы выступаем к Северскому Донцу. Дорога к фронту явно не усыпана розами. По пути встречаем признаки недавних боев. От едкого дыма першило в глотке, он исходит от разрушений и сгоревших изб. Но к нему примешивался и другой запах, запах трупов людей и лошадей, которыми теперь был усеян наш путь. Зловонная атмосфера! Этот запах я никогда не забуду. Воронок от снарядов становилось всё больше и больше, как и повреждённой техники, орудий и разбитых повозок, грузовиков и другого транспорта, сожжённого или изрешечённого пулями. Всё это принадлежало русской армии (так автор называет РККА -А.Н.). Вот от избы осталась только торчащая в небо печная труба. Здесь изуродованный кусок стены, повсюду дымящиеся развалины. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что бои были ожесточёнными и здесь их эпицентр. Мне говорят, что мы в Спаховке. 

   ...Сейчас мы передвигались по лесу, и Северский Донец протекал где-то совсем рядом. Русские были на другом берегу, и тишина стояла просто оглушающая. Сердце бешено билось, и я изо всех сил пытался его успокоить. Порой оно стучало так сильно, что боялся, как бы его не услышали русские или, не дай бог, мои товарищи. Я что, и вправду трусил? Но ведь я впервые был под вражеским огнём! 

   Командир отделения и командир взвода тихим голосом и жестами отдавали приказания. Вот впереди просвет в деревьях. Просека. Мы должны теперь передвигаться рассредоточившись, с осторожностью, пока не окажемся в нескольких метрах от просеки. Нам следовало пересечь эту просеку поочерёдно, короткими перебежками и по сигналу командира отделения. Я остановился у дерева, прямо возле опушки, горло пересохло, в висках стучала кровь. Опустился на колени, чтобы успокоиться и не представлять собой заметную мишень, и увидел, что остальные сделали то же самое. Никакого движения, и я увидел Северский Донец, тихо текущий чуть ниже. Русские на другом берегу! Река здесь не шире 20 метров, прямо предо мной. Но нельзя терять из виду командира отделения, таковы указания. Опасно даже на мгновение уступить своему любопытству ради изучения окрестностей. 

   Командир отделения поднял руку. Двое вскочили, словно подброшенные пружиной. Как зайцы, они выскочили на просеку. Ну все. Теперь был мой черед и ещё одного товарища. Я выскочил на просеку в тот момент, когда первые двое бросились на землю и, когда пришла моя очередь, я тоже лёг или, точнее, упал. Было слышно, как побежали следующие. Двое первых поднялись и снова побежали. Почти сразу же я проследовал за ними. Русские открыли огонь тут же, как только мы появились на просеки, но услышал я его только сейчас. Четыре или пять перебежек, и мы снова оказались более или менее под прикрытием деревьев на другой стороне просеки, но русские продолжали стрелять, по крайне мере ещё некоторое время. 

   ...Возобновили передвижение по лесу, мы направились к исходным позициям, где соединимся со "стариками", находившимися там уже несколько часов. Нас направили к тыловым позициям в лесу, за холмом, потому что к передовым позициям подойти просто так не получится, только под покровом ночи. Чтобы добраться до окопов на берегу реки, нужно на глазах врага пересечь открытую местность. Этот опасный проход помечен знаком "Feindeinsich" - участок простреливается неприятелем. Передвигаться по этой местности средь бела дня было слишком опасно. Здесь погибла по меньшей мере половина рискнувших. Поэтому мы ждём ночи в тылу, чтобы отправиться под огонь или на позиции.

   ...с наступлением ночи... Как и приказано, царила полнейшая тишина, когда мы достигли вершины холма. После чего мы осторожно пошли вправо, дабы выйти на открытое место, отделявшее нас от линии окопов в нескольких метрах от Северского Донца. Те, кто находился здесь, быстро освободили свои позиции, уступая место нам, и отошли в тыл. 

   Итак, я в этом окопе на 24 часа.